Четверть часа до полуночи

     Интересно, как порой запоминаются, западают в душу именно ощущения одного конкретного и очень короткого промежутка времени, а уже спустя некоторое время воспоминания о них так же ярки и свежи, словно это было вчера. А вот день, когда это происходило, просто уже вспомнить не можешь. Да и нужно ли это, если подумать...

     Это происходило в самом начале июня, когда еще эта удушливая жара не так сильно наваливалась на все окружающее, подчиняя своей расплавляющей воле. Большую часть этого времени я проводил за городом, изображая из себя прилежного фермера.

     Четверть часа до полуночи... Все дела сделаны, ужин давно уже занял свое привычное место внутри, последний взгляд перед сном на участок и на дом, не забыл ли чего. И вот тут словно что-то остановило, не беспокойство, нет, просто как будто безмолвный молчаливый кивок неизвестно кого - подожди, оглянись, посмотри, послушай, ощути. И наваливающийся сон слетел, как сбитая щелчком мушка. Подчиняясь этой неведомой силе, не приказывающей, а просто приглашающей, возвращаюсь обратно, готовлю себе чашку чая с ромашкой и мятой, и снова выхожу. Столбик термометра, заботливо укрытого листьями дикого винограда, весь вечер упрямо отказывающийся верить несущимся с соседних участков из радио голосам "в Москве 22-24, переменная облачность" и застывший на отметке 33 градуса, со спринтерской скоростью начинает свое падение, и когда на него падает взгляд, на нем уже 14. Но ощущения холода нет, словно тепло, накопленное за день, не торопится покидать своего обладателя.

     Большинство птиц смолкли, только неутомимые трясогузки все еще пытаются устраивать разборки между собой, да кормить вечно голодных и заливисто требующих корма птенцов. Их звонкий пересвист идеально разбавляется ночными руладами лягушек, которые судя по громкости их арии просто повсюду. Но, несмотря на столь громкое звуковое сопровождение, не покидает ощущение какой-то мощной тишины и покоя. В ней растворяются все дневные дела и заботы, да и завтрашние тоже, в этот момент есть только здесь и сейчас.

     Даже обильно выпавшая роса кажется не просто холодящей ноги влагой, а чем-то своим, родным, уютным и очень-очень привычным. Как будто почувствовав мое настроение, она осмелела и начала даже осаждаться на усах и бороде... Непередаваемое ощущение, когда прохладная и немножко колючая роса смешивается с теплом тела, не конкурируя или борясь с теплом, а будто дополняя его. Внутри словно поднимается волна, не теплая и не холодная, просто словно что-то начинает течь сквозь тебя. Повинуясь ей, я сбрасываю шлепки и погружаю ноги в эту росу, что только усиливает это чувство. И, будто дожидаясь этого момента, в сознание буквально врываются все ночные запахи, которые до этого скромно дремали рядышком. Не смешиваясь, а будто выставляя каждый себя отдельно, как на подиуме. 

     Здесь и тяжелый, немного приторный запах мокрой земли, его сменяет свежий, чуть сладковатый и щекочущий ноздри запах влажной травы. На смену им величаво вплывает (другого слова не подберешь!) теплый, сладковатый, свежий и душистый аромат сирени. За ним, словно шлейф за королевой, стелется яркий, сильный, терпкий и яркий настолько, что хочется его отведать на вкус, запах цветущей каприфоли. За ним легким диссонансом мазнув воздух, вплетается аромат влажного дерева, такой тяжелый, основательный и очень-очень живой. Все это так ярко и явно, что даже боишься пошевелиться, чтобы не мешать этому параду ароматов. Но даже легкое и медленное движение рукой, чтобы взять чашку чая, не разрушает эту магию, словно каждый аромат стелется только в своей линии неподвижного воздуха и это его стихия.

     Взгляд на небо только довершает эту удивительную картину. Выходя из дома, где полно света, оно казалось чернильно-черным. Но вот уже оно начинает распадаться на разные краски, среди которых нет ни намека на черный цвет. Здесь и фиолетово-синие пространства, небольшие, чуть заметные розовые прожилки, мягкое голубовато-синее свечение на месте севшего солнца и чернильно-серебряные искорки звезд. Все это настолько вплеталось в то, что сейчас происходит внизу, что почувствовал себя частью этого всего, не стало отдельных ощущений, только какое-то мощное, сильное, радостное чувство, от которого хотелось улыбаться (а я и улыбался!) и вобрать в себя весь этот мир... Хотя, наверное, я и был в тот момент его частью, частью этой самой настоящей ЖИВОЙ жизни, которую мне так ненавязчиво и красиво показали, сделав ее частью меня, а меня - частью ее.

     И словно в подтверждение этого, произошло то, что буду помнить всю жизнь. Все эти ароматы словно разрезав упругим шелестом крыльев, ко мне на колено вспорхнула трясогузка. И что странно, меня это не удивило, даже внутри ничего не шелохнулось. И, чувствуя ее коготки, впившиеся в ткань камуфляжа, почему-то осознал, что она прекрасно представляет себе, что я не пень или дерево, а человек... Но СВОЙ. И вот со звонким "чив" она несколько раз склонила голову в разные стороны, затем перепрыгнула на плечо, с тем же неизменным "чив" улетела. Осознав, что я непроизвольно задержал дыхание, я выдохнул, и сон словно навалился мягким, теплым, пушистым одеялом. Встав с крыльца, так и не обуваясь, пошел в дом, разделся и лег, и до того, как голова коснулась подушки и я почти мгновенно уснул, взгляд зацепил светящиеся цифры на мобильном - 00.00... А едва тронутая чашка чая так и осталась стоять на крыльце.